Целостность
Жизнь. Человек находит в ней всё, что соответствует его представлениям. Она видится так, как совпадает с его внутренними образами. Они могут обновляться и видоизменяться под влиянием опыта. Или оставаться в прежнем облике.
Человек живет в постоянно изменяющихся условиях. Но жизнь в основном видится в двух ипостасях: всё хорошо, или всё плохо. Она может быть тяжелой, преследующей, мучающей, напряженной, требующей, приводящей к истощению и выглядит не очень привлекательно. В другие моменты она хороша, добра, отзывчива, заботлива, даёт то, что хочется, сердце наполняется любовью и бабочками.
В основном считается, что это жизнь поворачивается одной из своих сторон к человеку. Может быть доброй или злодейкой. Иногда так же говорят и про судьбу. В такие моменты видится только одна сторона лица. Другая часть куда-то исчезает, становится невидимой. В это мгновение целостность жизни заключается только в одной из её частей. Их может быть не только две, а множество. Но я буду придерживаться идеи этой пары противоположностей. Далее станет яснее почему. Так откуда берется такое жесткое разделение и исключение одной из частей?
Для этого важно иметь опыт разграничения и сохранения идеи, что мир опасен или добр. Исходя из теории объектных отношений Мелани Кляйн, можно проследить, как это происходит.
Когда малыш растет, первый опыт получений благ исходит от материнской груди. Потом он воссоединяет эту часть с матерью в один общий объект и строит с ней отношения, как с целой личностью и миром за ней. Он этот опыт записывает и в будущей своей жизни пользуется в удовольствие. Но перед этим, временами он воспринимает грудь как плохой объект, который ему причиняет страдания. Появляется не по его желанию, исчезает тогда, когда хочет, прерывая приятное питание. Он злится и ненавидит её, но так же и дорожит, как источником жизни. Тогда у него появляется вина. От неё он спасается отделением от себя злобной части, которая разрушает грудь, и проецирует её во вне, на эту же грудь и начинает в ней видеть:
«… в первые несколько месяцев своей жизни ребенок проходит через параноидные тревоги, относящиеся к «плохой» отрицающей груди, которая воспринимается как внешние и внутренние преследователи» - пишет Мелани Кляйн (К вопросу о психогенезе маниакально-депресивных состояний).
Вот в этом месте желательно участие матери и не поддаться на попытку ребенка её изменить и стать его ужасной фантазией. Принять его злость и ненависть. Устоять и остаться целостной не превратившись в того монстра каким она представляется ребенку. Изменить его проекцию и вернуть ему спокойствие. Это могут быть вспышка гнева, ненависти, злости. Желание его запеленать так, чтобы он не выбрался, заткнуть ему рот и не только пустышкой. Важно вдохнуть и выдохнуть, задав себе вопрос, может он хочет мне что-то сообщить своим криком и возмущением? Прислушаться к себе и уловить, какое послание за этим скрывается? Говорить он еще не может и это единственный его способ коммуникации, которую может расшифровать мать. Дональд Винникот считал:
«Мать знает, что может чувствовать ребенок. Никто другой не знает этого. Доктора и сестры могут многое знать и о психологии, и о здоровье и болезни тела. Но они не знают, как чувствует себя ребенок в ту или иную минуту, потому что находятся вне этой области опыта» (Семья и индивидуальное развитие).
Но, если происходит обратное и ребенок получает подтверждение своим фантазиям, он это записывает в дополнительную папку и хранит там полученную информацию. Тревога преследования осталась в силе. Мир опасен, равно как и люди. Но это не исключает и того приятного опыта, приобретенного в часы спокойствия и удовлетворения. Только восприниматься будут по раздельности. Или всё ужасно, или всё хорошо, но ненадолго. Что-то будет подлежать исключению. Дополню это высказыванием Мелани Кляйн:
«… в самой ранней фазе преследующие и хорошие объекты (грудь) находятся далеко друг от друга в уме ребенка. Когда, вместе с интроекцией (принятия) целого и реального объекта, они становятся ближе, Эго вновь и вновь возвращается к механизму – столь важному для развития отношений к объектам – а именно, расщеплению образов на любимые и ненавидимые, на хорошие и опасные».
Однако по мере сближения ребёнок сталкивается с виной, осознавая, что его разрушительные импульсы и негативные чувства были направленны на один и тот же объект, который приносил тепло и заботу. Если на пути сближения не произойдёт рассеивания вины, восстановления любимого объекта и параноидных тревог с помощью матери или другого надежного человека, то представление о жестоком и агрессивном мире укоренятся. Тогда ребёнок погрузит их в глубины бессознательного, и от туда будет направлять в реальный мир в виде проекций. Касаться это будет не только жизни, но и отношений, где всё будет повёрнуто только одной стороной.
С ув. гештальт-терапевт Дмитрий Леннгрен
